Господин Драббах задумался минуты на две, не меньше. Он тоже занялся манипуляциями со своей сигарой. Я даже почувствовал, как в нём происходит процесс мышления, как шевелится его «серое вещество». Затем, приняв, вероятно, окончательное решение, он набрал номер, приложил к уху мобильный телефон и сказал в трубку следующее:
– Алло! Роберт!.. Отнеси вещи мистера Сазоноффа в 18-й блок и передай МакКейбу, чтобы он всё там подготовил для сборочных работ.
Потом он нажал на кнопку, вделанную в письменный стол, и, встретившись взглядом с офицером безопасности, вошедшим в кабинет, добавил:
– Колин, отведите его в 18-й.
А вдогонку бросил мне:
– Надеюсь, мистер Сазонофф, вы не разочаруете меня. И не вздумайте изготовить бомбу, способную разнести «Drabbah Electronix»!
Я лишь рассмеялся в ответ.
В 18-м блоке я пробыл около двух часов – мешала непривычная обстановка, да и электронный микроскоп был слишком современной, незнакомой мне конструкции, и с ним пришлось повозиться. Роберт, водитель «аспида», где-то застрял с моим багажом к тому же. Когда я его снова увидел, он по-прежнему был в тёмных очках, упорно не желая их снимать. Очки у него были какие-то странные. МакКейб в белом комбинезоне, закрывающем тело, голову и часть лица, пытался и на меня натянуть такой же, но я отказался.
Возвратясь в президентский кабинет в сопровождении Колина, я водрузил свой зад на знакомый мне стул, предварительно поставив рядом на пол длинную картонную коробку, которую я нашёл в 18-м блоке. Коробку я установил вертикально. Господин Драббах посматривал из кресла то на меня, то на коробку – невозмутимая маска, а не лицо.
Пора начинать представление, подумал я и хлопнул в ладоши. В мгновение ока картонная коробка разлетелась на куски, и мы оба увидели… чёрта! Настоящий чёрт, точнее чертёнок, ростом 44 сантиметра ровно, покрытый густой чёрной шерстью, с козлиными ногами, хвостом, короткими рогами, поросячьим носом и живыми бесовскими глазками стоял перед нами. Я наблюдал за Драббахом. Выражение, напоминающее удивление, наконец-то появилось на его физиономии. Подожди, то ли ещё будет! со злорадством подумал я.
Чертёнок взглянул на меня, на Драббаха, почесался и вдруг с разбега прыгнул на стол президента. Мит Драббах оторопел. Он уставился на зверюгу, как на инопланетянина. Ничего подобного он не предполагал. Чертёнок прошёлся по столу, стуча копытами по полированному дереву. Его привлекли сигары, он взял одну, понюхал, бросил на пол. Затем схватил мобильный телефон и стал его ломать. Отчаяние и ужас читались на лице президента. Здесь он не выдержал, попытался отнять телефон у чертёнка. «Отдай», – сказал он. Чертёнок пронзительно завопил, не выпуская трубку из когтистых лап. И всё же президент оказался сильнее – на то он и президент! – сумел вырвать свою собственность у нечестивого. И вот тут произошло неслыханное. Чертёнок, продолжая верещать, вскочил на грудь Драббаху, вцепившись когтями в его длинный кривой нос. Пришла очередь завыть президенту.
– Уберите его немедленно! – заорал он.
Я позвал:
– Дэм, иди ко мне, мой мальчик! Дядя злой, дядя обидел тебя.
Чертёнок оставил в покое нос президента и очутился у меня на руках. Лицо и шея Драббаха были багрово-красного цвета. Он извергал ругательства в мой адрес, а я хохотал от души.
– Перестаньте ругаться, он этого не любит, – произнёс я с угрозой.
Мит Драббах с опаской посмотрел на чертёнка и… прекратил сквернословить.
– Это всего лишь электронная игрушка.
– Хороша игрушка, нос мне до крови разодрал!
Президент приложил к ране беленький капитулянтский платочек.
– Я хотел бы продать вашей фирме моё изобретение, хоть и жалко мне будет расставаться с Дэмом, – сказал я, гладя его по искусственной шёрстке и при этом выключая чертёнка.
– Сколько вы хотите? – спросил Драббах, приходя в своё обычное невозмутимое состояние.
– Три миллиона долларов наличными! – был мой ответ.
Он на секунду задумался и тем, что он сделал потом, удивил меня, наверное, гораздо больше, чем я его. Он отложил в сторону носовой платок, выдвинул ящик письменного стола, извлёк оттуда чудовищных размеров пистолет и направил его дуло мне прямо в сердце. Я успел лишь покачнуться вместе со стулом и Дэмом, безжизненно лежащим на моих коленях. И прежде чем грохнуться об пол, я услышал выстрел, почувствовал боль и понял, что умираю.
3
Бесконечно тёмную ночь прорезал луч света. Я очнулся от шума работающего двигателя, разлепил тяжёлые веки и увидел что-то белое прямо перед глазами. Что это такое? Похоже на материю. Уж ни в морге ли я под белой простынёй? Что-то сильно смахивает на простыню. Точно, простыня, накрывающая меня с головой.
Снова однажды испытанное чувство охватило меня, опять я сжался до объёма черепной коробки. Только мутное сознание, остальное всё чужое, не моё. Я попробовал пошевелиться. Руки и ноги двигались, но в пределах дозволенного, вероятно, были привязаны. Я приподнял голову, чтобы осмотреться. Так и есть – на руках наручники, пристёгнутые к носилкам, дальше темно, не видно. Странно, почему на мне военная форма? Какая-то пятнистая куртка ядовито-зелёного цвета…
Что-то напоминает этот трескучий шум. Господи, вертолёт! Я на борту вертолёта! Вот и покачивает, как и полагается. Как я здесь очутился? Я отчётливо вспомнил последние мгновения моего пребывания у Драббаха: огромный, увеличенный страхом револьвер, боль в грудной клетке, осознание того, что меня убили. Кстати, грудь действительно ноет где-то посередине. Может быть, меня везут в госпиталь? Но почему на вертолёте, в наручниках и почему в военной форме? Гадать бессмысленно. Не остаётся ничего другого, кроме ожидания.
Не знаю, надолго ли я заснул под монотонный треск пропеллера и, наверное, от сильной слабости. К тому же убаюкивала и болтанка. Я проснулся, когда вертолёт накренился, он заходил на вираж. Затем я услышал незнакомую речь. Кто-то вполголоса переговаривался по рации на восточном языке. Здорово напоминает японский. Я что, в Японию попал? Из Англии? Это же тысячи километров! Ничего не понимаю… Какие-то японцы!..
Вертолёт выровнял свой полёт и начал снижаться. То, что он окончательно сел, я понял буквально через несколько минут – корпус мягко встал на резиновые шасси. Не успели винты прекратить своё вращение, как дверца геликоптёра открылась, раздались крики, больше похожие на команды, на том же языке, носилки с моим телом подхватили люди и куда-то их понесли.
Они поставили носилки на пол лифта, хлопнули створки, мы стали проваливаться в преисподнюю. Где я теперь нахожусь? Какая цель преследуется? Если меня сразу не прикончили, значит я для чего-то нужен. А раз нужен, то есть шанс выбраться из этой истории живым.
Лифт остановился, крепкие руки снова подняли носилки, мы двинулись к какой-то намеченной точке, с трудом поворачивая в узких проходах. Наконец, те, кто меня несли, нашли то, что искали; они втащили меня в помещение, поставили ношу рядом с кроватью, сняли простыню – я притворился спящим – расстегнули наручники на руках и ногах, переложили меня на кровать, укрыли шерстяным солдатским одеялом, перебросились парой фраз и ушли, прихватив носилки с собой и прихлопнув дверь. Я остался один.
Как только они убрались, я подождал какое-то время, убедился, что японцы – если это всё-таки были японцы! – не собираются возвращаться, откинул одеяло и встал на ноги.
Голова закружилась, я чуть было не упал. Сколько я пролежал без сознания? Сутки, двое?… Штаны были тоже военного образца, с карманами на коленях; на ногах – высокие шнурованные ботинки из грубой кожи, какие обычно носят «зелёные береты». Я осмотрелся вокруг и невольно вздрогнул. Обстановка в помещении, в котором я очутился, почти один к одному повторяла обстановку моей комнаты у меня дома. Те же вещи, стоящие точно так же. Правда, сами вещи были другими. Вместо старенького телевизора и проигрывателя виниловых пластинок здесь имелся новейший, с огромным экраном японский телевизор, видеомагнитофон с набором кассет и роскошная стереоустановка со стопкой компакт-дисков, среди которых я заметил обложки альбомов группы «Финк Плой». На месте обшарпанного журнального столика в окружении двух потёртых кресел стоял стеклянный стол гораздо современнее моего и два кожаных кресла, такие симпатичные, что в них тотчас же хотелось сесть. Шкаф для одежды практически не отличался, разве что был изготовлен из светлого дерева. Я столкнулся с очередной загадкой, требовавшей объяснения. Почему вещи расставлены именно так, а не иначе? Совпадение? Логика подсказывала, что тут присутствует тайный смысл, пока неведомый мне.
Свет струился из окна за спиной. Оно было неплотно прикрыто занавесками. Пошатываясь, я подошёл к нему и раздвинул шторы. Вот это да! За толстым стеклом насколько хватало глаз простиралась спокойная синяя гладь моря, упирающаяся в не менее синее безоблачное небо. Значит я на корабле! Я что, за период своего беспамятства успел стать военным моряком? Вопросы наслаивались на вопросы. И никто не брался на них отвечать. Солнце, светившее справа, хоть и было ещё яркое, но уже готовилось спрятаться за горизонт. Я прикинул расстояние от места, где я находился, до поверхности воды. Примерно пятый этаж. Вероятно, сам корабль довольно внушительных размеров, если учитывать, что я где-то в нижней части, плюс у него имеется вертолётная площадка. Кроме неба, моря и солнца больше ничего не просматривалось.
